Трейлер

Трейлер 2

«Вели́кая иллю́зия» (фр. La grande illusion) - французский драматический художественный фильм, созданный режиссёром Жаном Ренуаром в 1937 году. Назван по книге британского экономиста Нормана Энджелла, считавшего, что общие экономические интересы европейских наций делают войну бессмысленной.

• Фильм был запрещен в Германии министром нацистской пропаганды Йозефом Геббельсом, который назвал его «кинематографическим врагом N 1» и призвал своего итальянского коллегу сделать то же самое.
• Картина получила номинацию на премию «Оскар» в номинации «Лучший фильм года», несмотря на то, что эта премия вручалась только фильмам на английском языке, а «Великая иллюзия» снята на французском.
• По свидетельству самого Ренуара, три года он безуспешно искал поддержки для своего проекта, и, в конце концов, пришлось представить «Великую иллюзию» как приключенческий фильм о побеге из плена. Но даже те спонсоры, которых Ренуару удалось найти, не верили в успех фильма, что сказалось на его финансировании.
• Роль Рауффенштайна первоначально предназначалась для театрального актёра и режиссёра Луи Жуве, но, связанный другими обязательствами, Жуве был вынужден отказаться. В результате Ренуар пригласил своего любимого кинорежиссёра Эриха фон Штрогейма, из-за невостребованности в Голливуде оказавшегося в конце 1936 года во Франции.
• Несмотря на успех у зрителей, жюри Венецианского фестиваля 1937 года всё же не решилось присудить фильму Гран-при (хотя, по некоторым данным, фильм понравился Муссолини) и изобрело для него специальный утешительный приз - за лучший актёрский ансамбль.
• Многие годы считалось, что оригинальный негатив погиб в 1942 г. во время авианалёта Союзников. Копии фильма обнаружились в 1958 г., и в 1960-х фильм вновь вышел на экраны. Позже выяснилось, что негатив был отправлен назад в Берлин для хранения в Рейхсфильмархиве. В 1945 г. при оккупации Берлина Рейхсфильмархив оказался в зоне, контролируемой русскими, и был отправлен в Москву в Госфильмофонд. Негатив вернулся во Францию в 1960-х, но более 30 лет пролежал неопознанным в хранилище Тулузской синематеки, поскольку никто не подозревал, что он сохранился. В начале 1990-х, когда началось перемещение синематеки в Киноархив Франции, негатив наконец-то был идентифицирован. Фильм, восстановленный по нему компанией Rialto Pictures, вышел на экраны в августе 1999 г.

Благородные офицеры, сочувствующие друг другу враги, непрестанные извинения и взаимные расшаркиванья, высокопарные диалоги, чувство долга, доминирующее над всеми прочими чувствами, - все это порождает вместо привычного представления о войне ощущение фарса, комедии, разыгрываемой перед лицом если не Бога, то уж по крайней мере кого-то за пределами человеческой компетенции. «Простите, я ведь целился в ноги», «Ах, ничего страшного, были сумерки, поэтому-то Вы случайно попали в живот».

Аристократские замашки сохранены, белые перчатки тщательно отмыты, да здравствуют д`Артаньяны Первой мировой! Правда, это скорее похоже на агонию, связанную с вырождением дворянства как класса.

По сравнению с утонченными французом-аристократом и офицером-немцем, выращивающим герань в горшочке, гораздо более живыми и, следовательно, более близкими кажутся двое других пленных - француз и еврей. Не обремененные дворянскими титулами, они могут позволить себе «слишком человеческое» в диалогах друг с другом.

Многое из картины Ж. Ренуара и прочих ранних фильмов о войне впоследствии станет штампом - к примеру, влюбленность пленного француза в одинокую вдову-немку, бескорыстно приютившую его у себя в доме. У Ренуара все это смотрится на одном дыхании и не вызывает никаких подозрений.

Однако война похожа здесь на игрушечный макет, а смерть кажется такой далекой и ненастоящей, что даже не верится - пройдет пара лет, и на Землю обрушится ураган нацизма. Ренуаровская война - это действительно «великая иллюзия».

Смотришь фильм и понимаешь: есть мир, есть война, а есть что-то еще, перед лицом которого и мир, и война, и классовые предрассудки, и границы наций становятся мелкими и иллюзорными.

Tigra v razreze

Лагерь

Войны и тоталитарные режимы, особенно в России, оставили за собой обширное наследие памяти о концлагерях. И любой сегодня сможет дать приблизительную характеристику подобного места: жесткое ограничение свободы, многочисленные лишения и полное игнорирование прав человека, массовые смерти от голода и невыносимых условий физического труда на благо противника.

Но что показывает в 1937 году Жан Ренуар, сняв «Великую Иллюзию»? Да, работа на немцев, карцер за исполнение «Марсельезы», расстрел при попытке к бегству - все это есть. Но для режиссера куда важнее то, что лагерь для военнопленных является местом, где в тесном пространстве на протяжении длительного времени вынуждены взаимодействовать представители самых разных народностей, вероисповедания и социальных классов. Лагерь - самое бесчеловечное заведение в современном понимании - в «Великой Иллюзии» оказывается кузницей человеческой общности.

Именно эта идея заставляет многих историков кино (справедливо, впрочем) относить данную картину Жана Ренуара не столько к фильмам о Первой Мировой войне, сколько к предвестникам Второй Мировой. Иные и вовсе уверяют, что «Великая Иллюзия» была поставлена как произведение идеологическое, причем идеология эта была сформирована французским социалистическим Народным Фронтом. Кульминационным моментом подобных теорий, как правило, является знаменитая реакция на «Великую Иллюзию» министра пропаганды Третьего Рейха Йозефа Геббельса, который назвал фильм Ренуара «главным кинематографическим врагом общества».

Но, если выйти из идеологической борьбы и взглянуть на «Великую Иллюзию» с позиции современности, то становится понятно, что декларируемой пропаганды в нем даже меньше, чем в двух монологах из «На западном фронте без перемен». Да, Ренуар отошел от традиций поэтического реализма, но не к идеологии, а к психологии.

Потому что война для Ренуара - дело не идейное, но личное. На войну он пошел не как кинохроникер, а как простой кавалерист. В условиях повсеместного принятия на вооружение артиллерии, пулеметов, боевой авиации и колючей проволоки, кавалерия быстро продемонстрировала практически нулевую эффективность в бою и несла настолько тяжелые потери, что страны-участницы военных действий начали массово «спешивать» своих солдат в пехоту. Ренуар этих перемен не застал: пуля в ногу сначала отправила будущего режиссера в госпиталь, а затем - в разведывательную авиацию.

Параллели между самим Ренуаром и главным героем «Великой Иллюзии», летчиком Марешалем, в самом начале отправившимся делать повторные снимки вражеской территории, очевидны; более того, во время съемок Жан Габен даже носил оригинальную ренуаровскую униформу. С другой стороны, находящийся по другую сторону противостояния «Великой Иллюзии» немецкий майор фон Рауфенштайн также имеет для режиссера особое, личное значение. Ренуар открыл для себя кино во время длительного процесса выздоровления после ранения, и особенное влияние на режиссера, по его же собственным словам, оказали фильмы Эриха фон Штрогейма - и именно он, хотя и не напрямую, но связанный с войной, как ее проходил Ренуар, в 1937 году был приглашен на роль Рауфенштайна.

Неудивительно, что эти два персонажа стали по внутренней логике «Великой Иллюзии» наивысшими точками выражения своих классов: механик из народа Марешаль с простым, грубым «рабочим» лицом Габена и аккуратный офицер-аристократ Рауфенштайн с тонкими чертами лица Штрогейма. Они испытывают друг к другу достаточное уважение, чтобы пожать руки при первой встрече, однако социальная пропасть между ними непреодолима - ее заполняют персонажи второго плана: сын разбогатевшей и поднявшейся над своим простым происхождением семьи банкиров Розенталь и французский аристократ, свободно общающийся со своими «неблагородными» товарищами по лагерю, но все же носящий благородные белые перчатки капитан де Буальдье.

Буальдье - персонаж, объединяющий различные классы, так как он уже осознал гибель традиционной аристократии: она либо «достойно уходит» как сам Буальдье, пожертвовавший собой ради своих товарищей, либо, подобно Рауфенштайну, «продолжает влачить жалкое существование», едва поддерживая жизнь в своем покрытом ожогами теле при помощи серебряных пластин в коленной чашечке и меж раздробленных позвонков.

Однако, это лишь одна сторона медали. Падение в результате Первой Мировой войны старого мира, несомненной частью которого была аристократия, в свою очередь породило мир новый. До самого начала Второй Мировой войны не было понятно, что этот новый мир ничуть не менее жесток, чем старый, однако в 1937 году Жан Ренуар видит его миром человеческого братства. И в этом восприятии на первый план выходит лейтенант Розенталь в исполнении Марселя Далио, который через два года, снова работая с Ренуаром на «Правилах Игры», мрачно подведет черту под отжившими социальными нормами ушедшего времени.

Розенталь - «типичный француз», родившийся в Вене у матери-датчанки и отца-поляка. Он не стесняется рассказывать о многочисленных богатствах, которыми владеет его семья, но в то же время всегда делит получаемые из дома посылки с продуктами со своими соотечественниками. Он же служит переводчиком между Марешалем и немецкой крестьянкой Эльзой, которая укрывает их у себя после побега - то есть, помогает объясняться представителям враждующих стран и расцвету между ними любви. При этом Ренуар трижды упоминает немаловажный факт: Розенталь - еврей. А к евреям во времена Первой Мировой было вполне определенное отношение, где-то менее, где-то более резкое.

Розенталь по Ренуару становится связующим звеном между классами и нациями, но - и это режиссер наглядно показывает - он не является движущей силой наступивших социальных перемен. Он просто наиболее ярко их выражает; процесс же был запущен без его участия самой войной, масштаб и потребности которой объединили самых разных людей, сосредоточенных Ренуаром в конкретном узком пространстве лагерей военнопленных. В «Великой Иллюзии» есть несколько сцен, где разные герои, многие из которых появляются буквально на пару минут, излагают свой взгляд на жизнь и войну. Становится очевидно: люди в своем разнообразии говорят по-разному и даже на разных языках, сохраняя собственную индивидуальность, но все же об одних вещах. И разговор людей не ограничивается по сути ничем, кроме знания языка - но даже это, как показывает последняя четверть фильма на примере любви Марешаля и Эльзы, можно преодолеть при человеческом друг к другу отношении. Так какой же тогда смысл в войне?

Однако Ренуар дает понять: от войны не укрыться, ее нельзя переждать. «Надо кончать эту проклятую войну и надеяться, что она будет последней» - говорит Марешаль. Ответ Розенталя пессимистичен: «Это все иллюзии, друг мой. Давай возвращаться в реальность».

Реальность «Великой Иллюзии» строилась на отмирающей социальной системе; и остатки этой системы - понятия чести, благородства, долга и защиты Родины - это то, на чем заканчивалась Первая Мировая война. В реальности начинающейся Второй Мировой войны были уже другие определяющие принципы. И каждый возвращался в свою реальность, в свою войну: зрители и Марешаль с Розенталем уходили по разным дорогам. Ренуар заканчивает фильм там, где эти дороги расходятся. На переломе реальностей, на границе двух миров.

Ilan Thorn