Трейлер (kinopoisk)

Экранизация по произведению Пик Ва Ли

Награды и номинации:
Золотой глобус, 1994 год
Победитель (1):
Лучший фильм на иностранном языке - «Гонг Конг»

Британская академия, 1994 год
Победитель (1):
Лучший фильм на иностранном языке

Сезар, 1994 год
Номинации (1):
Лучший фильм на иностранном языке

Каннский кинофестиваль, 1993 год
Победитель (2):
Золотая пальмовая ветвь
Приз международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ)

Жизнь в искусстве или искусственная жизнь

Не жалея экранного времени, действие этой картины простирается на полвека исторических бурь и катаклизмов, проносившихся по территории Китая по времени, начиная со второго и заканчивая седьмым десятилетием прошлого века. От гражданских войн, через японское вторжение, освобождение, бурю Великой Культурной революции - к переосмыслению маоизма.

Размашистый исторический контекст представляется своеобразным эпиграфом к этапам жизни двух мужчин, чьи судьбы соединились в раннем детстве дружбой учеников школы китайской оперы.

Связанные персонажами одного спектакля, они проникаются философией традиционного китайского искусства, заставляющей одного из них ломать изначальную природу своего существа в угоду разыгрываемого ими театрального представления.

Китайская опера перемалывает кости и характеры своих актёров, требуя от них физической и внутренней трансформации, чтобы и телом, и душой соответствовать сценическим образам своих персонажей.

Для юного Дози эта ломка наступает ещё до приема в школу: мать - проститука, стремясь хоть как-то устроить сына, отрубает палец с его шестипалой руки - иначе не берут, как непригодного.

Каноны китайской оперы, где все роли, включая женские, исполняют мужчины, требуют полного и всеобъемлющего погружения в образ, которое, по представлению авторов фильма, способно перевернуть сознание актёров, изменив их настоящие чувства и их реальную жизнь.

Так происходит с Дози и его другом Шиту, отношения которых очень скоро приобретают свойства, не традиционные для лиц одного пола, когда дружба и товарищество оттесняют переходящие со сцены влечение и любовь.

Изменившаяся природа одного и неизменное существо другого - вот конфликт вокруг которого разворачивается круговорот событий, связанных работой и разбегающихся по жизни людей, к которым добавляется женский образ разлучницы и конкурентки.

В страстях и муках душевной боли проходят драматические испытания чувства этих людей, по-своему дорожащих друг другом, борясь за свое счастье честным способом и опасным коварством. Но, ни в начале фильма, в короткий период детства, ни позже, на подростковом изломе, ни потом, вплоть до самого конца, ни маленькие, ни большие актёры не сходят с линии и не опускаются вниз, всегда находясь на высоте своего положения.

Все встряски, что испытывает страна, оборачиваются испытаниями связи двух мужчин, то расходящимися в стороны под влиянием обстоятельств, то сходящиеся вместе в творческом компромиссе, так и не находя компромисса в отношении своих чувств.

В циклическом представлении повторяется один и тот же эпизод из классической китайской оперы, сводящий вместе неразделимых жрецов древнего творчества. Проходят целые эпохи, сменяются власти и режимы, переворачивается смысл и уклад жизни, другой становится страна, но вековое искусство хранит неизменную чистоту звуков и движений, превращаясь для одного из героев в настоящую жизнь, которая, как и положено, должна закончиться на сцене.

Масштабное и многокрасочное кино смогло гармонично вобрать в себя размах массовых сцен и циничность идеологической борьбы, нюансы правды, лжи и предательства, найдя свой способ для искусствоведческих разъяснений, позволяющих вникнуть в природу и существо китайских традиций, которые, своей твердостью превзошли даже время, заставив его служить на свой лад.

Искусство, ставшее жизнью. Жизнь, отступившая перед искусством. Историческая эпопея, пронизанная чувствами отдельных людей. Единение общего и конкретного, коллективного и индивидуального, чувств и системы, постановочной четкости и исполнительской яркости, - всё здесь, в фильме Чан Кайге, потому, что это - искусство.

gordy

Жестокий мир истинного искусства, в жестокости истинного мира.

«Прощай, моя наложница» - это попытка писательницы Лилиан Ли и режиссера Чэнь Кайгэ оценить недавнее прошлое Китая на примере жизни людей искусства. В центре повествования - две тесно сплетенные актерские судьбы, с детства не знавшие спокойной жизни. За три часа экранного времени перед зрителем пронесется полвека потрясений огромной страны, омут перемен, в котором неизменным будет оставаться лишь театр.

- В нашем обществе одинаково презирают проституток и актеров. (с)

Дози попал в оперу будучи маленьким замкнутым ребенком, в тот день он лишился матери и своего лишнего шестого пальца, безжалостно отрубленного тесаком. Мать - проститутка, оставленный на произвол судьбы единственным родным человеком, Дози всю жизнь испытывал к жрицам любви открытую неприязнь. Отсеченный палец стал его первой жертвой искусству, а сожженное одеяло матери - первым отречением. Жизнь в опере полна боли и лишений, а каждая ошибка на пути к совершенству чревата побоями. Далеко не всем дано пройти сквозь жестокое горнило театральной школы к успеху и славе.

Дози прошел этот путь, но не в одиночку. Талант его раскрылся лишь в дуэте с другом Шито, а традиционная опера «Прощай, моя наложница» стала для них краеугольным камнем, определившим дальнейшую судьбу. Шито всегда исполнял роли героев, тогда как Дози был «по природе своей девочкой, а не мальчиком». С годами грани между мужским и женским началом стерлись в его характере, образовав единое целое, позволявшее блистать на сцене. По мере того, как роль верной наложницы сливалась с характером Дози, Шито становился ему все дороже, а дружба постепенно перетекала в привязанность и жажду нетрадиционной любви. Тогда в их жизни и появилась женщина из дома цвета вишни, тонкой нитью разделившая их судьбы. Навязавшись в женихи к Шито из корыстных целей, Юксиань полюбила его. Сильная духом женщина долгие годы сохраняла равновесие в жизни двух актеров, поддерживая Шито в минуты творческих скитаний, вытаскивая Дози из опиумного плена. Расплатой за преданность было лишь предательство - актеры на сцене становятся актерами в жизни.

- Неужели спасти народ можно только через казни? (с)

Всего за какие-то 50 лет в Китае произошел целый водоворот событий, от Японской оккупации и до культурной революции. В эти тяжелые годы мало кого заботили понятия дружбы, чести или справедливости. За спасение человека от расстрела можно было получить плевок в лицо, а избежавший голодной смерти подкидыш готов был заложить своих спасителей перед новой властью. Менялись правители, взгляды и нравы, но театр должен был остаться неизменным, с его лоском и традициями, канонами и репертуаром. Но лишь только новая политика Мао сломала театр своей нигилистической пропагандой, сломались и актеры, для которых опера была жизненным стержнем и основой существования. Приход к власти хунвэйбинов, повергших страну в хаос на долгие десять лет, становится апогеем этой истории.

Фильм получил «Золотой глобус» и «Пальмовую ветвь», но был холодно принят в родной стране. Возможно, всему причиной неготовность китайцев признать и переоценить собственное прошлое. Фильм-исповедь движения пятого поколения, решившегося на непредвзятую оценку истории страны. В нем нет положительных и отрицательных героев, есть только люди, аполитичные и преданные одному лишь искусству. Борьбы традиций с новым мышлением для них не существует, они просто играют отточенные до совершенства оперы, посвящая себя всецело одной лишь сцене.

Продуманная до мелочей операторская работа, искренняя актерская игра и чуждые европейскому уху мотивы Пекинской оперы делают фильм технически совершенным, что немаловажно для истории, в которой события развиваются вокруг театра. Актеры идеально вписались в свои роли, бросившись вместе с героями в эту жестокую мясорубку истории. Некоторые эпизоды выстроены так ярко, что остаются в памяти еще долгое время, вызывая гнетущие чувства, порождая тягостные мысли. Пустой взгляд женщины, познавшей боль предательства, испуганный мальчик, мечущийся с окровавленной рукой по комнатам, костры революции, с горящими в них актерскими масками, каждый отдельный кадр, каждая сцена дышит трагизмом судеб ушедшей навсегда эпохи.

Вывод: Сложный и невероятно глубокий фильм, однозначное «кино не для всех». Повторяющаяся в фильме несколько раз сцена оперы «Прощай, моя наложница» словно подчеркивает традиционализм китайской культуры, устоявший даже под натиском бескомпромиссного нигилизма. История взаимоотношений двух актеров, сплетение их дружбы и гомосексуальности, выбирающейся со сцены в реальную жизнь, является маленькой трагедией на фоне больших перемен. Жизнь героев словно иллюстрация зависимости судеб людей от внешних изменений.

Каждый любитель серьезного кино обязательно должен познакомиться с этой картиной, лишенной радостных тонов и удерживающей зрителя в постоянном напряжении.

9 из 10

Eriksh