Трейлер (YouTube)

Трейлер (КиноПоиск)

Один из самых великих фильмов, если не самый великий, Луиса Бунюэля, о величине имени, дарования и значения которого вряд ли имеет смысл долго рассуждать. Закономерно, что картина снята уже в конце его жизни, когда мастер по праву находился в зените славы и признания, тем не менее продолжая создавать шедевры - «Скромное обаяние буржуазии», «Этот смутный объект желания», «Млечный путь» и, наконец, фильм, о котором пойдет речь сейчас.

Бунюэль не просто тонко и опосредованно высмеивал пороки общества, в котором прожил долгую, противоречивую и наполненую событиями жизнь. Он очень хорошо, досконально знал обычаи, предрассудки, суеверия и тайные его недостатки, скрываемые под личиной благопристойности и даже, ни больше ни меньше, культуры. Однако в действительности, видимо, маэстро острее многих других видел то, что на самом деле движет поступками всей этой приличной с виду публики, и благодаря размаху своего неповторимого художественного дарования смог воплотить сатиру и неприятие устоев в образах персонажей, на самом деле вовсе не остро-колючих, а сглаженных его тонкой кистью ироничного, но доброго художника.

Неудивительно, что в фильме снялись лучшие европейские актеры тех лет, в основном французские. Любое известное имя того периода быстро находится в титрах «Призрака свободы» - Мишель Пикколи (министр) и Жюльен Берто (комиссар), брутальный Пьер Магеллон, заботливый добряк Поль Франкер, шляпный коммерсант (но не только) Микаэль Лонсдаль, Адольфо Чели (доктор), и, конечно же, Жан Рошфор. Все они хорошо известны зрителям по любимым французским фильмам тех лет. Перечень женских ролей менее внушителен и представлен Моникой Витти, а также Миленой Вукотич, Мюни, Анн-Мари Дешотт, которых Бунюэль снимал и в других своих работах. В эпизодах можно встретить и самого маэстро, и автора сценария, и даже продюсера.

Действие фильма состоит из ряда сцен, где каждая последующая связана с предыдущей только формально - один из персонажей перемещается в следующий эпизод и там исчезает, уступая место самостоятельному развитию сюжета. Тем создается эффект многих фильмов, заключенных всего лишь в одном-единственном. До конца оставаясь новатором и сюрреалистом, - напомним, что одна из его ранних картин снята при содействии его великого друга Сальвадора Дали, - режиссер неоднократно выплескивал на экран методы, созданные неуемной фантазией, но подчиненные осознанной воле великого творца. Так, в картине «Этот смутный объект желания» одну и ту же героиню играют две актрисы, абсолютно не похожие одна на другую, тем Бунюэлю удалось, используя такой уникальный прием, вместить в образ возлюбленной стареющего парижского буржуа (Фернандо Рэй) совершенно противоположные свойства, что иначе было бы просто невозможно. Холодная энглизированная красотка и жаркая андалузская танцовщица фламенко создали единый, цельный образ - но только вместе.

Применяя оригинальную связь эпизодов в «Призраке свободы», режиссер добился всестороннего ощущения безграничности абсурда, на самом деле имеющего место в действительности в очень многих сферах общественной жизни. Является фактом, что только сопоставляя реальность общественного устройства совершенно абсурдным построениям, можно постигнуть подлинные цели и свойства общественных институтов и традиций - наверное, в этом состояла одна из наиболее глубоких идей Бунюэля, и это нашло яркое и талантливое воплощение в сюжете сюрреалистической картины.

Отцу респектабельного парижского семейства и коллекционеру пауков надоела симметрия. Все это хорошо, но ночью у него по спальне начинает разгуливать страус, а потом является почтальон на велосипеде и оставляет письмо. По проселочной дороге едет танк - военные гонятся за лисами.

Святые отцы, разглагольствующие о богословских вопросах, очень быстро оказываются за карточным столом, где на кон ставятся святыни из их багажа. Один из падре очень даже не против продолжить беседу с миленькой постоялицей отеля в формате, не совсем соответствующем канонам монастырского благочестия. Тем временем в соседнем номере юный дворянин, племянник, плотски соблазняет свою тетушку, между ними проскочила искра, оказывается, на воскресной мессе. Рекпектабельный и обаятельный жантилом приглашает всех постояльцев к себе в номер, на рюмку чудного портвейна и чтобы скоротать вечер, - но в действительности вся эта публика нужна ему не более, чем для усиления приятных ему ощущений, т. к. сеанс мазохизма наедине только с секретаршей был бы куда привычнее и тем скучнее. Профессор полицейской школы читает лекции о сексуальных традициях в Меланезии, и это, безусловно, самые необходимые для бравых постовых сведения. Наконец, становится известно о похищении дочки влиятельного парижского предпринимателя, мобилизована полиция, вскрылись злоупотребления и недочеты, однако при этом ввиду значительного резонанса события никто не замечает, что на самом деле девочка никуда не исчезала, и огромная административная машина, затратная и паразитическая по своей сути, в действительности вращается впустую (ничего не напоминает?). Маньяк со снайперской винтовкой решает позабавиться из окна небоскреба, прилегающая территория покрывается трупами, следствие, суд - и на выходе оправданного встречает толпа желающих получить его автограф. Венчает картину эпизод с официальными лицами в комиссариате и министерстве, не имеет значения, в каком именно, разве не все они одинаковы по сути? Влиятельному комиссару во время обеда в кафе звонит его покойная сестра, он едет к ней на кладбище и действительно, из склепа протянут телефонный провод...

Абсурд? Да, конечно! но что из этого? разве не вправе художник сдержанно предлагать свое видение предмета, проблемы, катастрофы? И особенно, когда видит он острее и подмечает лучше? Где мы живем, среди каких институтов, каковы мы сами, как мы породили все это, что со всем этим делать и, главное, чего ожидать потом, - все эти вопросы задаст себе и потом на них же себе ответит вдумчивый зритель картин Луиса Бунюэля. И возможно, когда придет пора этого самого ответа самому себе, вдруг заметишь, что чародейство и волшебство искусства великого маэстро уже успело оградить тебя невидимой стеной от многого, что пусто, зряшно, никчемно, не говоря уже о прямой лжи, фарисействе, подмене понятий, манипуляции и прочем, из чего в основном и состоит, к сожалению, современный мир - мир, откуда незаметно ушли и добродетель, и честность, и подлинное, и вечное, и где только почти и остается, что не забывать о краткой гортанной команде, которую в любой миг готовы отдать расстрельному отряду новые палачи. Знакомо? Ну конечно, ведь именно мы и видели заключительных кадрах «Призрака свободы»... И именно этим заканчивается любая не свобода, а ее призрак.

A32s23

Фантом независимости

Об этом фильме всегда вспоминают в последнюю очередь, если вообще вспоминают. Он будто зажат в тиски между двумя шедеврами Бунюэля - «Скромным обаянием буржуазии» (1972) и «Этим смутным объектом желания» (1977), вместе с которыми «Призрак свободы» образует своеобразную трилогию на тему «неисполнимости задуманного». Применительно к этому фильму, и в ещё большей степени к последнему, недостижимость эта обозначена уже в названии: женщина, равно как и свобода, всё время ускользает - манит, но не даётся. «Призрак свободы» можно рассматривать как продолжение «Скромного обаяния...»: и здесь, и там мы наблюдаем тщетные попытки героев добиться неких целей.

Опять же афористичное название извлечено из фразы, произнесенной в бунюэлевском фильме «Млечный путь» (1969): «Ваша свобода есть лишь призрак», - что, в свою очередь, отсылает к знаменитому высказыванию Маркса о призраке коммунизма, который бродит по Европе... «Я хотел сделать фильм о случайности, о значительности случая», - так сам маэстро комментировал свой замысел. Он всегда с пиететом относился к его величеству Случаю и призывал допускать в нашу жизнь как можно больше разных случайностей, которые, может, и путают карты, но всегда оставляют место человеческой свободе. Именно случай, по мнению Бунюэля, даёт бесконечные возможности для неожиданных трансформаций ума, чувств, воли... - во всём их многообразии.

Как настоящий неисправимый сюрреалист - до «мозга ногтей», он из фильма в фильм продолжал выполнять главное предписание сюрреализма - раздражать публику. Бунюэль строит Le Fantome De La Liberte как серию загадочных эпизодов, ни один из которых не имеет привычного смыслового завершения. Но если в «Скромном обаянии буржуазии» всё время прерываемая процедура поглощения пищи использовалась как главный побудительный мотив к действию и, в определенном смысле, двигатель допускаемого сюжета, то здесь вроде бы логически никак не связанные события в единую цепочку объединяет их очевидная парадоксальность.

Буржуа, собравшиеся на званый ужин, восседают за большим столом на... унитазах: спустивши штаны, они чинно ведут светскую беседу. А если кому-то вздумается насладиться едой, то для этого придётся уединиться в туалетной комнате, чтобы уже в одиночку удовлетворить эту естественную потребность организма, которую у культурных людей не принято выставлять на всеобщее обозрение. Патриоты, которых приговорили к расстрелу, выкрикивают перед смертью: «Да здравствуют оковы!». Как сам Бунюэль утверждал впоследствии, что именно эти слова в самом деле цитировал испанский народ из ненависти к либерализму Бонапарта.

Молодой человек снимает в гостинице номер, чтобы исполнить давнюю свою мечту - переспать с пожилой няней, воспитывавшей его с младенчества. Некий импозантный дядечка дарит маленьким девочкам в парижском сквере подозрительные открытки, в итоге зазевавшуюся служанку тут же увольняют за недосмотр. В голове зрителя уже вырисовывается конкретный криминал под названием порно, но тут автор предоставляет зрителю шанс удовлетворить любопытство: на открытках запечатлены всего лишь архитектурные достопримечательности французской столицы. Абсурд крепчает...

Этот фильм, может быть, больше, чем какой-либо другой шедевр Бунюэля, соткан из противоположностей: смысла и бессмыслицы, логики и абсурда, святости и греха, которые автор пытается примирить друг с другом, всякий раз выворачивая наизнанку. В каждой сцене вещи и понятия меняют свои привычные значения на абсолютно им несвойственные. Во время этого процесса камня на камне не остаётся от главных человеческих ценностей - добродетели, веры, любви... Но режиссёр не вытирает об них ноги, он их, скорее, оплакивает.

Этот фильм уникален ещё и тем, что здесь можно увидеть самого Бунюэля: среди четверых испанцев, которых расстреляют в самом начале, одного (бородача в сутане священника) сыграл сам маэстро, вообще-то не любивший сниматься даже в камео (в отличие, например, от Хичкока, который делал это регулярно и с удовольствием). После завершения съемок 74-летний классик уже окончательно подумывал уйти из кино. Но продюсеру Сержу Зильберману (как и Бунюэля, его можно также увидеть - с повязкой на лбу - в эпизоде расстрела) удалось уговорить режиссёра на постановку ещё одной картины - «Этого смутного объекта желания».

Малов-кино