Трейлер Nº2

Трейлер

Матадор Диего, жестоко пораненный быком и более не имеющий возможности убивать на арене, убивает двух девушек, будучи не в силах сдержать жажду убийства. Его поклонница-адвокатесса, одержимая страстью убийства с тех пор, как в первый раз увидела его убивающим быка, закалывает двух мужчин во время акта совокупления и мечтает только о том, чтобы умереть вместе с ним в любовных объятиях. Ученик маэстро, живущий с терроризирующей его набожной матерью без отца, берет эти убийства на себя, но полиция ему не верит.

Любовники смерти

Смотри на них, смотри. На нож, взрезающий спелый мрак ночи, насилуя кроткую, покладистую плоть; на отрубленные головы с непристойно раззявленными ртами; на пошлые, избыточные водопады крови и ошмётки пустых вен; на повешенных, утопленных, завёрнутых в полиэтилен, словно мусор. Их овечьи глаза белы от страха, но, умирая, они стонут, как любовницы, вызывая низменное желание насытится сладкими судорогами агонизирующих тел, залить их мёртвое естество пульсирующим потоком горячей жизни. Эту страсть не утолить, но можно прилипнуть взглядом к телеэкрану, исступлённо мастурбируя в грязной полутьме гостиной на кадры плодящихся безликих трупов. Мне отказано в твоей любви, но, смерть, как же я хочу тебя...

А фильму отказано в любви создателя. Томного, мрачноватого «Матадора» с его тягучей атмосферой и вязким привкусом мистики Альмодовар считает слабым звеном собственной фильмографии. Возможно, жизнелюбивому дону Педро более по душе иные его картины: оптимистичные, немного абсурдные, с непредсказуемыми сюжетными виражами и фоновым ощущением нескончаемого карнавала. Здесь же краски неожиданно тусклы, угрюмые глаза обведены темнотой, а в воздухе, густея с каждой минутой, растёт грозовое облако томительной фатальности. Вместо пряного праздника жизни - гнетущее торжество смерти, пропитанное болезненным духом позднего декадентства. Где-то на заднем плане плещется ром, кокаин пудрит тонкие ноздри, а блевотина на платье раскрашенной под посмертную маску модели становится свежим штрихом к актуальному образу. Одни умирают от скуки, самозабвенно предаваясь персональным грехам и убийственным развлечениям, другие маниакально молятся или копаются в останках чужих забав. Цветовые коды - чёрный и белый - отмечают две крайности бытия, по-юношески наивную простоту и цинизм пресыщенной зрелости; но время от времени в этой полу-готической реальности мелькают красные пятна жгучей чувственности и золотые всполохи благородной принадлежности к истинному искусству, искусству убивать.

Дорога в Школу тавромахии вымощена не благими намерениями, а склонностью к риску или, как здесь, мучительной зависимостью от эмоционального сплава боевого азарта с тягостным ужасом неизвестности. Говорят, коррида - единственное искусство, грозящее художнику гибелью. А матадор - олицетворение мощи и таланта, отточенного до смертельной остроты; царь и бог арены, дарующей то оглушительную славу, то позор забвения. Диего - жертва своей кровавой профессии, из-за травмы неспособный ни убивать, ни существовать без будоражащего чувства опасности, без этой упоительной власти над смертью, без игры с собственной судьбой - единственного, что позволяло ему возвыситься и над поверженным, но достойным соперником-быком, и над недостойным и пугливым человечьим стадом. Утратив силу, Диего потерял даже не смысл, а любовь всей жизни. Пока не встретил Марию, женщину с той же убийственной тягой к багровым тонам, тонким кинжалам и страстным соитиям с остывающими телами. Два неприкаянных хищника, обречённых заниматься любовью в одиночку, обрели друг друга в беспросветной пустынности однообразных дней, чтобы больше не расставаться. И логика животной страсти уступает место высокой, - выше морали, выше законов, выше инстинкта самосохранения, - непостижимой, абсолютной любви.

И осудить бы их на вечные муки в аду или хотя бы на прозаичное тюремное заключение. Но по странным правилам магического реализма и режиссёр, и остальные персонажи фактически оправдывают героев, словно красота чувства способна искупить греховную мерзость смертоубийства. Эстетика воплощённой идеи настолько совершенна, что брошенная невеста рыдает, просясь обратно в студёную постель, где ночь за ночью она изображала умершую для возлюбленного-танатомана, а оставшийся с носом следователь философски отстранённо роняет, что никогда не видел более счастливой пары. Но истинный поклонник мастера - его ученик Анхель: то ли ангел, то ли жертвенный агнец, готовый взять на себя преступления учителя, которым восхищается, которого почти боготворит. Анхель, который Господу, всемогущему, требовательному, настойчиво загоняющему в тиски ритуалов и оковы заповедей, предпочёл колоритный образ матадора, наделённого волей распоряжаться судьбами в честном языческом поединке. В этом образе - человека, внутренне свободного от навязанных обществом пут - и есть соль не только фильма, но и всей испанской культуры, замешанной на крови, спесивой гордости и героизме, на постоянном бегстве от смерти в знойную поэтичность музыки и танцев, в лорковскую трагичность и страстную красоту кино. Так, на стыке мистики и драмы, в обход столь любимого Альмодоваром сюрреализма, рождается ядрёный романтизм, гимн идеальному чувству, за которым невозможно уже ничего, кроме вечности.

Браки совершаются не на небесах. А здесь, на влажных простынях ложа, приглушённо-красных, как закат, мягких, как его жадный рот, горячих, как этот нестерпимый жар внутри, разливающийся вокруг до глухого стона, до боли от закушенных губ. Он входит в неё, раня ножами взглядов, смыкая стальные капканы объятий, срывая звериный рык с её уст, заставляя бёдра метаться, как пойманные форели, а сердце дрожать в смертельно сладкой, смертельно прекрасной, смертельно счастливой тоске. Смотри на меня, смотри...

caory

Прирожденные убийцы

До того, как защитники прав животных стали утверждать, что убивать быков ради развлечения плохо, коррида занимала большое место в традиционной культуре Испании. Масла в огонь подливает и Альмодовар своим фильмом «Матадор», обратив внимание на несколько другой аспект, вытекающий из боя быков, хотя и вряд ли хотел осудить опасную народную забаву, скорее даже возвысить абстракцию убийства. Для сюжета потребовался эстетический маньяк, вдохновленный убийством на корриде и перенесший азарт на жертв-людей. Ведь, в сущности, между быком и человеком не такая уж и большая разница, как не велика она между поединком и бурным сексом. Зачастую забывается, что разъяренный зверь не столько опасен для человечка в яркой одежде, сколько этот самый человек для быка, ведь испанское слово Matador, хоть и не используется нигде кроме корриды, наделено лишь одним смыслом - Убийца.

До «Матадора» Педро Альмодовар картин со столь ярким криминальным уклоном не снимал, были погони, убийства, нарушения, но еще никогда они не были настолько плотно увязаны в клубок интриг. Впрочем, то, что молодой человек из обеспеченной набожной семьи, мечтающий стать матадором и во всем подражающий учителю, не является убийцей, совершившим несколько дерзких преступлений, ясно изначально. Абсурдная развязка развлечет зрителя художественным вкусом автора, и это даже не история мягкотелого паренька, пытавшегося заявить о себе, как о ком-то, кто способен влиять на чужие жизни, это романтическая байка о трагедии людей, не сумевших жить без убийства.

«Матадор» - кич на грани искусства еще в большей степени, чем прочие ранние фильмы Альмодовара; он не жалеет красок для воплощения задуманного, делая яркой не только картинку, но и внутреннюю составляющую, где эстетство сочетается с экзотикой запретного удовольствия. Главное допущение заключается в тяге к убийству, ведь если одного героя может привлекать смерть, почему двух или трех людей сразу не может охватить та же страсть. Конечно же, шанс, что они сойдутся в одном месте, в реальной жизни мал, но кино на то и создано, чтобы приблизить заветный миг, создать нужную атмосферу и нанести удар.

Лишение жизни в этом фильме - акт священный, требующий прелюдии, это почти ритуальное жертвоприношение. Две темы - сексуальное удовольствие и смерть - сакральны, они далеки от натурализма, как и герои истории. Тем и отличается «Мадатор» от истории Бони и Клайда, ставшей нарицательной для таких сюжетов, но оставшейся доказательством, как далеко может зайти тяга к нарушению закона в реальной жизни. «Матадор» ирреален, это скорее притча или миф, который почти не пересекается с реальностью, об этом хорошо говорит заключительная сцена, когда полиция окружает дом убийцы - при всей близости правозащитников и убийц, их судьбы не пересекутся, будто между миром, где властвует закон и гротескным миром отчаянных убийц существует непреодолимая стена.

Помимо прочего, «Матадор» еще и на редкость «мужской» фильм для Альмодовара, в чьих сюжетах всегда перевешивали женские образы. Мария Карденаль, адвокат, представляет собой куда более твердый и мужественный характер, чем окружающие ее мужчины, в силу комичности, получившиеся не столь однозначными, и даже более женственными. Занимаемая ей активная позиция свойственна мужской натуре, но, учитывая то, что у Альмодовара до этого почти не имелось значительных портретов сильного пола, сравнить не с чем. Впрочем, странные отношения и соотношения полов в фильмах Альмодовара присутствовали всегда и не удивительно, что мужчины зачастую женственны, а первый сильный характер воплотился в актрисе Ассумпте Серне.

Итог: концептуальная романтическая история о любви и смерти, и том, что лежит между этими понятиями.

Лекс Картер