Трейлер (русские субтитры)

Награда "Особое мнение" на Каннском кинофестивале 2009 г и премия "Золотой тюльпан" на международном кинофестивале в Стамбуле 2010 г.

13-летний Гюнтер воспитывается в доме безропотной бабушки, где проживают его отец Пьер и трое дядьёв - Портель, Герман и Цворен. Великовозрастные шалопаи то и делают, что влипают в передряги в погоне за выпивкой и женщинами, и все это в круговороте отчаянного веселья, лени и тунеядства. Кем вырастет Гюнтер?

«Фламандские натюрморты» или «Die beschissenheit der dinge» - вот как называется в оригинале этот фильм Феликса ван Гроенгинена, снятый по одноименному роману Дмитрия Верхюльста, не имеющего пока перевода на русский язык.

Гюнтер, писатель, создает роман из своих воспоминаний о детстве. Окаймляют фильм события, связанные с литературой - неудачный выпуск первого сборника стихов в начале и признание таланта, выход в свет пяти романов в конце. И пройденный путь, не помеченный реальным временем, представляет собой канву, на которой создается узор из прошлого, местами выцветший (как видно по черно-белой пленке), местами уступающий место настоящему, но в целом четкий, нисколько не блеклый, но удручающий впечатлением.

Подчеркиваются события прошлого и настоящего, между которыми прослеживаются причинно-следственные связи (зачатие сына Гюнтера и его самого, ненависть к матери и беременной подруге). Показывается так и влияние общества, в котором он вырос, на его дальнейшие поступки, и хоть это и ужасает, в утрировании обвить никак нельзя, потому что очевидны все причины. Таким образом, оставаясь в границах одной реальности смешиваются ретроспектива и текущие события, представляя собственную взаимозависимость.

В прошлом времени преобладает ситуация, когда герой испытывает сильное внешнее воздействие со стороны среды, формирующее его взгляды и установки, в настоящем он уже сам формирует действия, направленные на других, но момент перехода одной системы в другую не обозначен. Как скрыта за условностью художественной реальности и метаморфоза его отношений с окружающими - мы узнаем это лишь из его разговора с бабушкой, когда он приход к ней. Но мы можем предположить, что это не было острым переломным моментом - это демонстрирует ситуативно проявляющаяся мечта о писательстве, то есть результат внутренних стремлений и преодолевания препятствий, и причина этому была заложена в прошлом, но представленная и в реальной действительности в монологе, обращенном к бабушке. То есть, перед финалом происходит интерференция взаимодействующих линий настоящего и прошлого, представляя контраст и окончательно расходясь. Финал - это этап, который, наконец, достигнут, но это далеко не точка, это, скорее, шаг по верному пути.

Loky _

Сложный оптимизм

Неопытный писатель вбивает свою память в жёсткий диск домашнего «пи-си», нервно переживая, что подруга «понесла» и собирается родить, а он растерян, потому, как не знает что делать: не пелёнки и подгузники пугают, а испробованная по молодости беспомощность собственного отца, и Гюнтер вспоминает, как у них не сложилась общая жизнь.

Размышления взрослого, представленные в ощущениях тринадцатилетнего подростка, оказавшегося в дикой западне семейной засады, в окружении опустившегося родителя и его распоясавшихся братьёв, с которыми не может справиться уже престарелая бабка-мать, последними силами тянущая быт, сохраняя хлипкий домашний уклад.

Глазами мальчика, дядьки - настоящий отпад: ни дня без приключений, ни вечера без авантюр - азартные игры, алкогольные пари. Только очередная любовь отца скрипом старой кровати гонит робкий сон, заставляя сына думать о матери, которая давно нашла счастье на другой стороне.

Кругом - фонтан вольницы и фейерверк нахальства, анекдотичные выходки и комичные происшествия, подогретые риском приключения, пивным посвящением прокладывающие путь из полукриминального отрыва, в такую «весёлую» взрослую жизнь, что заканчивается утренним похмельем и тупой беспамятностью прошедшего дня. И не понять, стебутся ли авторы над своим народом, или из чернухи этой лепят зеркало горького фламандского забытья, отрывающегося в тишине глубинки нудистским велопробегом и пенной гонкой, догоняющей умопомрачительный перепой.

В такой трясине - прямой путь на дно, но фантазия и сочинительство, опережая вредные привычки, позволяют Гюнтеру, преодолев отцовский пофигизм, сохранить человеческое лицо и самому вытянуть себя из плена прогнивших дней, сохранив добрую память о родственниках, оставшихся, кто бороться с собою, а кто - тихо влачить такую вот недоделанную жизнь.

Удивительно, но кино обходится без требовательной моральности, предлагая чисто детский взгляд на небывалую пустоту, представляя рассказ в свете наивных чувств постигающего себя ребенка, выросшего и продолжающего изучать себя, уже взрослого мужчину, с опаской и сомнением оглядывающего поросшее быльём прошлое, чтобы, укрепившись в воле, преодолеть сомнительное теперь.

Не поддаваясь словам, кино находит себя в живописном названии, отражающем генеральную линию подобранных для него картин, освобождающих место музыке и звуку, подхватывающим тонкий юмор и грустный сарказм, бодрым соусом заливающих это грустное полотно, оставляющее двойственное ощущение открытости и осторожности, обнажающих трудное прошлое и сохраняющих перспективный оптимизм.

Мельком проходят глубокие мысли, не меняя превалирующий расклад, отводя потехе время и оставляя делу - час, блуждая меж островков рассудочности, являясь, по большей части, необходимостью деликатного порядка, чем авторским желанием что-то кому-то преподать.

Актёрского пыла хватает только на распутные вольности: в драме они начинают угасать, комкая подкатившую развязку, торопливо сводящую брошенные концы, наговаривая проходной текст, который, утоляя былые печали, несёт неистребимый оттенок позитива, что, по убеждению авторов картины, так или иначе, но всё же должен торжествовать.

gordy