Космос — удивительная вещь. Необъяснимая и завораживающая. Неудивительно, что для кинематографа бескрайние просторы загадочной вселенной — одна из самых благодатных тем. Одинаковый космос в зависимости от прочтения предстаёт пред зрителем совершенно разным. У Куарона космос — главный молчаливый враг, не оставляющий шанса на выживание, для Нолана космос — это бесконечное пространство тайн и чувств разных потоков времени, а для Кубрика космос словно одно большое путешествие под классическую музыку. И вот это необъятное пространство попадает в руки мечтательному Шазеллу, для которого космос — мечта и стремление, совмещающиеся в один душевный покой. Плотно связывая гипнотическое величие и личную человеческую драму, Дэмьену удаётся создать чудесное полотно, после просмотра которого захочется лишь молча и не отрываясь смотреть на далёкие звёзды в окружении близких людей.

Шазелл — человек удивительных масштабов. Каждая из его поставленных историй обладает какой-то магнетической затягивающей притягательностью. Если «Одержимость» в ударном темпе музыкального триллера держала зрителя в нервном напряжении, то «Ла-Ла-Ленд» позволял расслабиться, дав почувствовать нечто волшебное и недосягаемое, при этом оставаясь совершенно реальным и понятным. Но, в отличие от первого полноценного заметного творения, во втором Шазелл всё больше отрывался от земли, уносясь куда-то вверх на волнах чувств и мечтаний, планируя потом опуститься на твёрдую поверхность, где с улыбкой на устах станет понятно, что всё было не зря. Конечно, с подобным желанием оторваться от всяких мирских забот становится ясно, почему Шазелл взялся за «Первого человека». Здесь ему позволено оторваться от земли настолько, насколько возможно: Нил Армстронг с его великим полётом это не то, что позволяет, а даже обязывает. Но Шазелл не был бы собой, не оставив человеческое совсем рядом. Дэмьену удалось снять нечто совершенно умопомрачительное и захватывающее, заставив аудиторию перед экранами в заворожении наблюдать за чем-то великим, и при этом ему удалось сделать недосягаемый космос близким и самым личным. Ведь история эта, в общем, не о великой миссии с тернистым путём к успеху, а история, в первую очередь, о стремящемся человеке, спокойным с виду, но неспокойным внутри. Человеке, которому только космос с его необъятной мощью может помочь утихомирить такую же необъятную боль внутри.

Шазелл с детализированной точностью, подробно и по-долгому демонстрирует весь трудный путь, ведущий к финальной точке. Дэмьен лишает свой рассказ пафосных бравад американской стороне и не ударяется в раскрытие причин политических. Он с житейской обыденностью будет демонстрировать каждую неудачу и внезапную трагедию, закрепляющие мысль о важности завершения всего начатого. Крупными кадрами и долгими планами с нарочитой документальщиной Шазелл стремится дать зрителю почувствовать свою причастность к рассказываемым событиям. Конечно, при такой подаче, где каждый взлёт и падение будет показан от отсчёта и до приземления, а полёт будет по-реальному медленным, некоторой части аудитории лента может показаться скучной, но удивительным образом по окончанию становится ясно, что при ощущаемой длительности каждая деталь у Шазелла на месте, каждый элемент существует в органике и выкинуть что-то, сократить будет неправильно, да и попросту невозможно. Благодаря гениальной операторской работе и постановке погружение зрителя происходит совершенно плавно, и аудитория оказывается рядом с героями в каждую минуту: при личных беседах, слышать которые становится неуютно, при семейных драмах, от которых становится не по себе, и при трагедиях, забыть о которых не представляется возможным. Но, главное, вместе с тяжёлым грузом на душе зритель с упоением испытывает обволакивающее чувство восхищения космическими просторами, заставляющее вновь петь дифирамбы истинной магии кино. Каждая секунда подготовки, каждая томительная минута ожидания приводит человека в аппарате и перед экраном под гениальный аккомпанемент Гурвица к луне. И Шазелл, как человек огромной души, позволяет зрителю сойти с трапа чуть ли не первее самого Армстронга, дав возможность ощутить неописуемое чувство восторга и значимости, пускай и всего лишь малую часть от чувств астронавтов реальных. Луна под ногами и Земля в тёмных захватывающих просторах вселенной — подобный вид бесценен, подобное позволяет надолго забыть о своих мелких проблемах, оставив их за всем экраном позади. 

И этот космос, этот полёт, уносящий зрителя, имеет значение куда большее для человека, стоящего здесь во главе угла. Для Армстронга это путешествие не просто попытка достичь невозможной мечты или цели, для него это последняя попытка обрести необходимый душевный покой. Немногословный Армстронг в исполнении замечательного Райана Гослинга после опустошающей трагедии уже не может чувствовать себя на земле как дома, не может и не хочет чувствовать радости и счастья, хоть и где-то в душе явно старается. Несмотря на верную любящую жену рядом в лице восхитительной Клэр Фой Нилу, закрывшему большую часть своей души, трудно оставаться в человеческом кругу, его мысли устремлены в космос на его цель, которую одна за другой обхватывают трагичные последствия и возникающие волнения, от чего цель эта обретает всё большую значимость, а тем самым не позволяет оставить что-либо в стороне. Нил не может сказать детям о возможном несчастливом конце грядущей миссии, ведя с ними беседу словно с журналистами на пресс-конференции, как и не может дать жене необходимую любовь и надежду, потому что не может дать сам себе возможность отпустить режущую боль, спастись от которой на голубой планете уже не вариант. И, добравшись до главной цели, добравшись до невообразимого, только тогда у героя появляется шанс простить и отпустить, только в этих необъятных просторах со слезами на глазах есть шанс быть дальше, захотеть быть дальше, чтобы вернуться на землю и с молчаливым пониманием коснуться руки любимого человека.

Окрепший, повзрослевший и уверенно держащийся на новом начале Шазелл вновь доказывает своё превосходство над всем мирским. От Земли до Луны, от старта до приземления, через каждое сияние — Дэмьен берёт зрителя, возносит его вверх через атмосферу и опускает на поверхность в духе совсем ином, отличном от прошлого, духе взрослом и совершенно реальном. Магией кино каким-то шедевральным способом Шазелл заставляет зрителя вжиматься в кресло, чтобы в нужный момент суметь отстегнуть ремень, отправив парить, дав в волю насмотреться на красоту вселенной, а после, как и прежде, готовясь найти момент разорвать и собрать вновь сердце человеческой драмой под конец. Ведь для него один человек, летящий куда-то ввысь, важнее всей политики, всех установленных флагов и всех возмущений вокруг. Даже в самых глубинах космоса при эпохальных событиях человек есть человек. Эта потрясающая по масштабу история остаётся самой личной и близкой не благодаря постоянным крупным планам, а благодаря людям, которые на этих планах и показаны. Ведь даже на далёкой луне самое важное вовсе не маленький шаг, а тот самый человек, делающий его.

Оуэн